Одна из ключевых задач дорожно-строительной отрасли — увеличение доли отечественной спецтехники. Эксперты отмечают, что ситуация меняется, но обеспечить потребности рынка быстро вряд ли получится. О том, как идет процесс импортозамещения в Приморском крае, рассказал руководитель холдинговой машиностроительной компании «Дальснаб» Илья Голдаев.
— Илья, как вы оцениваете ситуацию: хватает ли нам отечественной спецтехники или это, действительно, серьезная проблема для отрасли?
— Можно посмотреть по количеству импортируемой продукции. Если импортируется огромное количество машиностроительной техники, значит у нас есть внутренние потребности в этом. Я так думаю.
— А вы считаете, что у нас сейчас в основном импорт? Сколько процентов?
— Я не владею цифрами.
— Но отечественной не хватает?
— Конечно. Машиностроение — это энергоемкая интеллектуальная отрасль. Вы посмотрите на судостроение, оно тоже относится к машиностроению. Конечно, есть потребности в отечественной продукции.
— Что может малый бизнес предложить машиностроительной отрасли?
— Малый бизнес может предложить многое. Он более гибкий, более скоростной — быстрее реагирует на изменения. Это он и может предложить: доработка, наработка, быстрый сбор информации. Я думаю, что он не такой инертный, как большие компании.
— Но все-таки мы привыкли считать, что в этом бизнесе, в дорожно-строительной сфере и машиностроении — крупные игроки, огромные компании, а вы — представитель малого бизнеса.
— У нас другая модель бизнеса. Мы, за счет наших возможностей и подходов, более скоростные и гибкие. Если посмотреть: у нас разный ассортимент, и почти по каждому мы занимаем какую-то долю рынка, если не в России, то на Дальнем Востоке точно. При этом нам удается достаточно стабильно работать на этих рынках, развиваться и закрывать потребности. Я думаю, что у нас получается.
— Расскажите про свою модель. Чем она отличается?
— У нас серьезный инженерный подход и достаточное количество ресурсов для разработки и проектирования. Это позволяет видеть потребности рынка, быстро перестраиваться, где-то копировать, где-то импортозамещать, где-то дорабатывать. Есть еще, конечно, нюансы, которые мы используем, которые позволяют нам очень быстро налаживать гибкое производство, но я не буду о них говорить. Есть еще старые подходы и старые мощности, все эти вещи связаны. С одной стороны, у вас должно быть современное проектирование, с другой — современное оборудование, чтобы оно работало в единой цепочке. И под это необходимы соответствующие кадры, которые могут в современной парадигме работать.
— Где вы берете кадры?
— Воспитываем. Готовых нет. Воспитывать, работать с людьми — это наша задача.
— Вы воспитываете проектировщиков?
— Воспитываем под себя, дорабатываем. Воспитать проектировщика с ноля — это целая культура, этим должно заниматься государство — культивировать соответствующие ценности и интересы. Тогда на каком-то этапе бизнес все это подхватывает и сопровождает. Мы берем готовых и под наши стандарты, подходы дорабатываем.
— То есть кадры здесь есть?
— Нет. Немножко есть, но этого недостаточно. У нас много людей на аутсорсинге, и за рубежом, и по стране — везде идет отбор необходимой квалификации. У нас даже есть специалисты, которые индивидуально заточены под какую-то маленькую конкретную задачу. К примеру, была задача — рассчитать понтонную переправу с определенной ледовой нагрузкой и режимами эксплуатации. Я здесь не нашел того, кто мне может помочь. Нашел только в Крыму специалиста, который знает и может на специальном программном обеспечении смоделировать эти процессы.
— А где вы их ищете, просто в интернете? Как вы их находите?
— Как искать? Все просто: берешь и ищешь, где только возможно. Спрашиваешь у знакомых, в интернете, в телеграм-каналах — это все понятно. Тут больше вопрос отбора, как ты их отбираешь. Ну, а как мы отбираем и выстраиваем с ними отношения, это уже наши особенности работы с людьми.
— Вы занимаетесь импортозамещением, и сейчас создали машину, аналогов которой в России нет. Что это за машина? Для чего она нужна?
— Аналоги есть, но не такой производительности. Я не встречал. Если найдете, подскажете. Есть немецкие аналоги. Ее задача — перерабатывать крупногабаритный мусор, отходы, в том числе строительные. Диван или машина, к примеру, — это большие негабаритные куски, не во всякую дробилку засунешь, чтобы из большого получилось маленькое, то, что можно дальше на переработку отправить. Эта машина решает такие задачи. Вот у нас был знаменитый ледяной дождь — огромное количество деревьев и веток. Это все должно быть переработано и, возможно, дальше отправлено на изготовление нового материала. Еще кирпичные здания, бетонные с минимальным включением железа, вот такие направления.
— И какая-то рекордная производительность?
— Да, в зависимости от типа входящего материала. К примеру, легкий мусор объемный. И, допустим, 50 т, кажется, не так много, но не для легкого [мусора]. Мы проводили испытания: нам привезли корень дерева, он один в кузове лежал, ствол был 500 мм или более, и огромные корни. И вот этот шредер измельчал все в труху. Потом приезжало население, люди забирали эти кусочки на дрова. А на угле она дает 500 т в час, то есть, в зависимости от входящего вида материала, такой диапазон. Бывает и меньше 50. Если будем закидывать туда двигатели какие-нибудь из сплава, будет поменьше производительность по объему, но по массе будет больше.
— Конкурентов у вас нет в плане производительности?
— Я не находил.
— А какая производительность в среднем у подобных машин?
— Заявлять можно все, что угодно, но надо смотреть на характеристики. Самое большее, что я находил, было 250 кВт мощности, у нас 354 кВт, в полтора раза больше. Это говорит о производительности, надежности и о большем ресурсе эксплуатации: работать такое оборудование будет не на предельных нагрузках, в отличие от менее мощной машины.
— Почему именно шредер? Вы делали эту машину под какой-то конкретный заказ, или вы проанализировали рынок, поняли, что ниша свободна и начали заниматься проектом?
— У нас есть определенная история взаимоотношений с различными предприятиями, в том числе государственными, она идет от сотрудничества с Приморским экологическим оператором. Мы занимались поставкой оборудования, сейчас монтируем линию для измельчения веток в опилки, чтобы делать топливные брикеты. В процессе взаимодействия мы видели различные потребности Приморского экологического оператора. Например, у них есть подобный шредер, измельчитель, но у него огромное количество нюансов. Мы все это изучили, посмотрели. Он маломощный, его для Холмистой (комплекс по переработке и утилизации ТКО на ул. Холмистой во Владивостоке — прим. ред.) не хватает, надо больше. Но Холмистая, насколько я знаю, находится на модернизации, и, возможно, в следующем году, когда подойдет этап, наше оборудование может уже там стоять и эксплуатироваться. Если у них будут потребности раньше, то там будет вопрос финансирования, а потребности есть. Шредер, который есть у них, нужно [поставить] на другой полигон меньшей мощности, а наше оборудование должно стоять там и приносить пользу.
— Ваша компания занимается несколькими направлениями. Какое из них наиболее востребовано?
— Все востребованы по чуть-чуть. Мы взяли небольшую нишу в каждом направлении. Например, весы автомобильные. Это учетные системы, во всех портах стоят наши весы. В карьерах, в портах, везде наше оборудование стоит. Это одна маленькая востребованная ниша, которая уже лет 15 несет службу в нашем крае: Приморский экологический оператор, Примтеплоэнерго, недавно Примавтодор купил у нас первые весы. Есть другое направление — маленькие асфальтные заводики. Мы их продаем не много, это не серийная массовая продукция, не ширпотреб, это — машиностроение, один агрегат мы можем продать в этом направлении, другой — в том. Сегодня существует одна госпрограмма, завтра будет другая, и упор на что-то другое, но это позволяет нам перестраиваться и быть гибкими. Это не массовый продукт, это — машиностроение тяжелое, большое.
— Вы сами все это собираете — весы автомобильные, асфальтные заводы, или перепродаете?
— Нет, сами. Если вы приедете к нам на производственную площадку, то увидите отличный токарно- фрезерный участок, где работают достаточно квалифицированные токари. Вы увидите достаточно приятные рабочие места, пространство, цеха хоть и не большие, но компактные и функциональные. Сейчас мы купили новый лазерный станок, он до 50 мм режет, листогиб большой, который тоже существенно ускоряет производственные процессы. У нас есть лазерный раскрой, плазма на территории. Мы собираем еще один асфальтный завод малой производительности, хотим альтернативу китайскому запустить. Он сейчас на этапе отладки.
— Кстати, это возможно — сделать альтернативу китайской продукции, чтобы она была такой же дешевой?
— Мы точно можем сказать, что можно продавать нашу продукцию за такую же стоимость, что и оборудование, привезенное из Китая, но уже с прибылью. Мы не сильно будем отличаться, но у нас может быть оборудование в наличии, вы получите российский сервис, взаимоотношения, комплектующие. Пока это возможно не полностью, потому что не все выгодно делать, но чем дальше, тем больше появляется новых возможностей. Постепенно это все будет замещено по мере развития и нарастающего спроса у производителей в машиностроении.
— Крупные производители спецтехники, в частности, дорожной, всерьез обеспокоены снижением спроса, говорят, что без господдержки не выжить. А малый бизнес как себя чувствует?
— Я не знаю, как другой малый бизнес в области машиностроения себя чувствует, потому что не так много знаю таких. За всех не скажу, за себя скажу. Существуют разные меры поддержки, они рабочие, и я очень благодарен — уделяется внимание малому бизнесу, у меня было другое впечатление об этом. Но в некоторых моментах я бы, наверное, подходил индивидуально: есть предприятие, по-хорошему надо на него посмотреть и индивидуально вести, сопровождать, помогать. Не так много таких, как мы, чтобы относиться к нам, как ко всем. Есть различные задачи, с которыми я сталкиваюсь, и, если бы они где-то быстрее решались, было бы гораздо проще, или хотя бы спрашивали, советовались по каким-то вопросам, не важно, будут ли действия предприняты, но чтоб хотя бы интересовались.
— Например?
— Например, есть определенные программы, которыми я бы воспользовался, но у меня, как у малого бизнеса, не всегда есть время и ресурсы заниматься такого рода деятельностью, как привлечение финансирования. Да, это нормально, этим нужно заниматься, и в какой-то части я могу принимать участие, но хотелось бы, чтобы кто-то помог сопровождением, разобрался с документами. Конечно, я могу найти нужные компетенции, обратиться к сторонним организациям, каким-то посредникам. Это, в принципе, и будет делаться, чтобы дотянуться до мер поддержки. Но если бы государство немножко сопровождало в индивидуальном порядке: вот есть Голдаев и его результаты, он может их продемонстрировать и не раз это делал, давайте подойдем к нему как-то по-другому. А то приходит стартапер, у которого ни опыта, ни знаний, ни команды, ничего, и прихожу я, и мы с ним на равных, а нужно, чтобы было немножко по-другому. Меры поддержки существуют, они классные, хорошие, но возникают нюансы, которые не позволяют быстро и оперативно их получить.
А по-хорошему, я бы планово к этому подходил, методично: мы бы закрывали какие-то вопросы, я бы давал обратную связь — чего не хватает, в ответ показывал другие результаты, или мы находили бы какие-то новые решения. Я думаю так. Обратная связь, кстати, с правительством очень хорошая. Наверное, два года, как я познакомился с правительством: достаточно открытые люди, хорошая коммуникация — всегда во взаимодействии, в контакте, со многими министрами у меня прямая телефонная связь. Они достаточно открытые: не просто чиновники, но и люди хорошие.
— Как чувствует себя малый бизнес, в лице вашего предприятия, в существующих условиях, когда ставка ЦБ растет, когда все говорят о неподъемном лизинге и высоких ставках по кредитам? Как вы выживаете? Или это вообще не вопрос выживания, и вы себя чувствуете вполне комфортно — заказы есть, деньги есть?
— Я жаловаться не хочу, не буду. У нас эволюционно компания развивалась таким образом, что мы не привлекали сторонние кредиты почти никогда, каким-то образом наших собственных оборотных средств хватало для того, чтобы закрывать потребности. Сейчас мы немножко пользуемся кредитной линией, да. Я думаю, что тут вопрос: спешка или поэтапное развитие. У нас это эволюционно происходило 15 лет, так получилось. Мы не стремились и не торопились использовать залоги, брать деньги у банков. Сейчас, опять же, существуют меры поддержки, которые могут помочь предпринимателям. Они существуют, другое дело, что надо, чтобы они имели последствия для экономики, а не просто так раздавались.
— Но у вас же есть цель — сделать малый бизнес крупным?
— Да.
— Сколько времени нужно на это и что именно нужно? Дайте подсказку тем, кто хочет развиваться в этом же направлении: какие шаги нужно предпринять?
— В машиностроении?
— Да.
— В машиностроении я не рекомендовал бы.
— Вы сейчас избавляетесь от конкурентов таким образом?
— Да-да, именно так, вас не обхитрить. Ну, действительно: необходимы знания. У нас нет такого образования, чтобы из бизнеса кто-то пришел и рассказал, как делается производство. Мне приходится самому внутри компании находить наработки, чтобы решать какие-то задачи. И если я буду рассказывать в деталях, вам будет скучно.
— И все-таки, что вы будете делать, чтобы ваша компания росла, чтобы росли обороты?
— Я буду делать следующее. Я буду работать с автоматизацией производства на разных этапах, включая применение роботов в различных направлениях. Сейчас существуют новые возможности, не все даже знают о них, но они появляются, и их можно использовать. Они частично решают мои задачи и пределы роста не ограничивают, потому что сейчас пределы роста ограничены квалификацией специалистов. Так, по крупицам, в каждом направлении есть решения, которые не полностью, но решают какие-то задачи и снимают зависимость от кадровых трудностей. Это первое, что необходимо делать. Надо изучать компетенции, которые есть на рынке в мировом масштабе, их внедрять, что я, кстати, и хочу в этом году реализовать частично. Это можно делать на каждом этапе, в каждом отделе: в отделе продаж, в отделе маркетинга, в тыловых службах внутренних, везде можно делать оптимизацию.
Далее: использовать современные реалии, аутсорсинг всевозможный вплоть до мира. Это мы говорим про производительность. Использовать меры поддержки, это мы говорим про финансы. Они нам помогут более устойчиво и адресно развиваться. Было бы хорошо, если бы было так: приходят из правительства, например, и говорят — у нас есть план развития, и нам необходимо установить 10 асфальтных заводов, давайте вы поучаствуете в этой программе, — готовьтесь взять проект. Таким образом, мы в регионе создаем самодостаточную структуру, которая и формирует запрос, и тут же внутри региона его решает. Мне кажется, это замечательно, когда здесь внутри платятся налоги и развиваются местные кадры, местные специалисты и компетенции растут. Я думаю, это было бы классно, с точки зрения стабильности, устойчивости сбыта, который можно сделать системным, программным, долгосрочным. Это, как элементы плановой экономики СССР, только точечно, которые дают предсказуемость и плановость всей работе, когда мы вкладываем в будущий рост, заранее воспитываем нужную квалификацию, ищем, поддерживаем [сотрудников], платим деньги, в надежде на то, что эти сотрудники будут с нами, когда нам нужно будет вырасти.
— Ну это — идеальная красивая картинка.
— Да, но мы с нее должны начинать, чтобы получилось.
— Вы, как предприниматель с большим опытом, можете предостеречь начинающих от каких-то ошибок, которые бизнесмены совершают, когда начинают малый бизнес? Мы уже сказали, что нужно делать, а чего делать не нужно?
— Не используйте заемные средства, потому что, когда вы их используете, вы мыслите по-другому, а когда у вас нет денег, то вы мыслите правильно. Я думаю, что это такой критерий: если вы без денег сможете начать, тогда и дальше у вас получится, а если вы торопитесь у кого-то взять деньги — у банка или у родственников, то… Вот я думаю, что это — первая задача, которую нужно решить.
